[Magestic]

Мы рожаем раз в полгода, ага. Продолжение вот этого
Спасибо за помощь  SveTka.


ЖИЗНЬ МОНАХА

МГ: Как вы стали монахом?

ТБ: Я стал монахом, потому что провалил свой "илевен-плас" (отборочный экзамен по окончании начальной школы (в 11 лет ). Вы можете смеяться, но я никогда не прощу образовательную систему Ливерпуля за мой провал. Это была ужасная катастрофа. Так как в Ливерпуле единственным способом избежать участи рабочего на фабриках или в доках или в Торговом флоте, было образование. Если ты не мог получить образование – уйти из дома, приобрести новые навыки – тогда ты был абсолютно бессилен. Однако, был альтернативный драматичный выход для бедных – вступить в монашеский орден.
Исторически церковь всегда привлекала своих слуг из бедняков. Сейчас, конечно, и я с большим удовольствием прочёл это, в Ливерпуле нет ни одного мальчика, который хотел бы быть священником! Сейчас бедняки разбираются лучше, они на самом деле разбираются лучше. Мы нет. Это приносило уважение семье – люди говорили: «Ооо, ее сын священник», или «Две ее дочери монахини». Видите, как все было. Как кто-то сказал: им нужны герои, – вот так оно и было. Я присоединился и стал монахом.
Это было ужасно грустно, на самом деле, потому что я был там, где не хотел быть и, оглядываясь назад, насколько я помню… потому что вы не должны доверять своим воспоминаниям, потому что воспоминания – это твоё представление о том, что было. Проходит несколько недель: «Я думаю, это было так…». Мы не можем быть уверены, потому что воспоминания исказились. Так что, когда я оглядываюсь назад, я не знаю, был ли кто из них счастлив.
Нам не позволяли много разговаривать – вот почему я говорю, не переставая, с тех пор, как вышел оттуда.

*смех*

Мы были одержимы всем этим: бедностью и «Благословенны бедные», и смирением, и подставлением другой щеки, и тому подобным. Тебе никогда не позволяли читать главу 10, стих 36 «Я пришел не с миром, а с мечом» Евангелия от Матфея. Это было вырезано из текста. Как и у Шекспира в «Отелло» было вырезано - Брабанцио кричит: «Прямо сейчас, какой-то здоровый черный баран спаривается с твоей белоснежной овцой». Это все было уничтожено. Я выяснил это на днях, потому что не перечитывал «Отелло» долгое время.
Это было время отчаяния, понимаете. И целомудрия. Так точно! Я почти сказал, что не могу рассказать вам, но я могу и расскажу. Мужчины среди вас – и женщины тоже, даже пожимающие плечами – поймут. Здесь нет ничего такого утомительного… или есть несколько вещей таких же утомительных, как давняя эрекция. Иметь стручок на изготовке в течение года это очень утомительно. Иметь его в течение 5 лет – я не знаю, если вы посетите монастырь, я думаю это до сих пор продолжается, там до сих пор полоумные люди, которые приняли эти обеты… Прежде чем я вступил в орден, они позволили мне взглянуть на них… Женщины, кто-нибудь одолжите мне длинное платье? Простите, внезапно я захотел опять надеть женское платье. Они обычно ходили вот так, и я обычно думал, что это из-за благочестия.
Но нет. У них всех были стояки, и они ходили так, что их робы выпирали и маскировали тот факт, что у них у всех стоит. Сейчас в своем восприятии – когда меня осенило, потому что это и раньше приходило мне в голову, хоть я и провалил мой «элевен-плас», но видна птица по полёту – все сорок из нас были со стояками. Сорок парней со стояками. Это было страшно.
Некоторые спрашивали: «Как твой обет безбрачия, брат?» А ты отвечал: «Ну… это собачья жизнь, Отец». И если это не проходило, а оно не проходило, они посылали тебя к Брату Ричарду, страшному человеку. У него была заячья губа и зубы только с одной стороны, но это была не главная причина, по которой я его ненавидел, – и он, и это страшное признание, я надеюсь, здесь нет никого из прессы, он обычно кусал твой член.

*смех*

Я в шоке! Я не могу понять, почему вы не рыдаете. Я рыдал! Знаете, это могло умерить твой пыл на некоторое время. Но однажды раны заживали, и он опять восставал… Было страшно, что ты мог уступить греховным мыслям. Если это случалось… но, этого не случалось. Там были готические окна – это было достаточное типичное место – и один старик, который был там около 30 лет, вдруг позволил дьяволу в своей голове выпустить греховные мысли. Он эякулировал, потому что был там 30 лет, с такой силой, что его отбросило через окно, и он упал в ров прямо на голову.

*смех*

Они знали, что причиной смерти была именно сильная эякуляция, потому что они нашли её следы на картине Пресвятого сердца в 12 футах в другом конце комнаты. И настоятель вошёл в комнату и понял, что именно случилось, и по этой причине мы никогда не говорили об этом ни слова.
В конце концов, его сандалии - можно было видеть, как его сандалии торчали изо рва - в конце концов, они сгнили, и никто не сказал ни слова.

*смех и аплодисменты*

МГ: Вы чертов лжец…

ТБ: Никакой веры, вы видите, никакой веры…

МГ: Расскажите нам о вранье. Вы великолепны в нем, большой энтузиаст.

ТБ: Ну, вообще-то, я думаю, в этом весь смысл коммуникационной риторики, когда ты актер или официант, потому что официант принимает почести за шеф-повара – актер принимает почести за сценариста, и каким-то образом режиссер принимает почести за все. Большинство времени тебя просят быть разными людьми. В актерстве нет ничего особенного, разница между кем-то из вас, кто не актер, и мной в том, что это моя профессия. Это потому, что только когда ложь абсолютно прекрасна и совершенна, тогда правда реалистична.
Сейчас, и это вовсе не парадокс, очень просто играть правдиво. Когда Вершинин, актер, играющий Вершинина, обманывает себя всецело, тогда он взволнован тем, что его жена угрожает совершить суицид, или тем, что его никто не любит, и он говорит это Маше, которая одинока, и он соблазняет Машу. Это ужасная вещь, просто потому что он взращивает ее ожидания и в конце оставляет ее плачущей. Когда я увидел как Роберт Стивенс и Мэгги Смит делают это, я был подавлен мощью лжи. Притворство было столь совершенным, что я поверил ему абсолютно. Так что, естественно, я заинтересовался ложью.
Не злонамеренным враньём, порочащим чью-то репутацию, – если это только не приносит много веселья...

*смех*

Или если этот кто-то не достаточно влиятельный, я не расскажу подлую историю о ком-то ординарном, потому что это пустая трата хорошей шутки. Но если этот кто-то знаменит и влиятелен, кого люди могут бояться, тогда я могу это сделать. Так что мне интересно это искажение фактов, но нет ничего скучнее, чем люди, которые ходят вокруг, рассказывая тебе правду! Они такие скучные. Если они говорят: «Ну, если вы хотите мое мнение…», говорю: «Нет, не сегодня. Не беспокойтесь». Нам нужно смотреть друг на друга со стороны и с плохой, и с хорошей. Нам нужны маленькие сигналы, чтобы замаскировать тот факт, что большую часть времени мы не понимаем, что происходит.